Жайдарбек Кунгужинов – казахстанский каскадер в Голливуде
Какими путями приходят в каскадеры? Как ставятся трюки на съемочной площадке? И каким образом сказывается на профессии технический прогресс? За ответами на эти вопросы Esquire отправился к главному кинотрюкачу страны, постановщику трюков, основателю каскадерской группы Nomad Stunts Жайдарбеку Кунгужинову.
Все стены небольшого кабинета в здании Казахского государственного цирка увешаны грамотами и холодным оружием. Есть лук со стрелами, катана, пара топориков. На подоконнике — кубки и призовые статуэтки. Все они принадлежат коллективу Nomad Stunts или лично его руководителю Жайдарбеку Кунгужинову.
В профессии Кунгужинов почти двадцать лет. За это время успел сняться в таких фильмах, как «Монгол», «Кочевник», «Жаужурек мын бала», «Дневной дозор», поработать с Сильвестром Сталлоне, Арнольдом Шварценеггером, Джейсоном Стэтхемом, Киану Ривзом и Джетом Ли.
А начиналось все, когда 22-летний Жайдарбек после армии пришел работать конным акробатом в московский цирк.
После развала Союза Жайдарбек Кунгужинов вернулся в Казахстан, выкупил лошадей и начал работу в Казахском государственном цирке. Тогда в цирковом хозяйстве еще не было проблем, а вот киноиндустрия находилась в упадке, и в кино конники снимались редко — может, раз в год. «Однажды в начале двухтысячных, — вспоминает Жайдарбек, — мы снимали в Луговом. Там в очередной раз мне пришла идея создать свою команду профессиональных каскадеров. Ну правда, наши ведь могут, почему нет? Желание тогда перекрыли сомнения: сложно все это, наверное, не получится. Но довольно быстро я понял, что исчерпал себя в цирке как конный акробат. Надо было развиваться дальше, но дальше было некуда: на международном фестивале я уже брал и бронзу, и серебро, и золото. Тренировки в цирке стали напоминать день сурка. Номер — пятнадцать минут, тренировка — три-четыре часа. И все. Тогда мы с ребятами начали тренировки как каскадеры, когда-то же киноиндустрия должна была встать на ноги. Так все и началось».
В «Кочевнике» начинающую команду каскадеров заметили. Когда Сергей Бодров-старший начал съемки «Монгола», первого казахстанского фильма, номинированного на «Оскар», он пришел к Жайдарбеку и сказал: «Хочу, чтобы ты был постановщиком трюков». А Жайдарбек… отказался.
«Я ему честно сказал, что у меня мало опыта, я не понимаю, как ставить трюки, а могу их только выполнять. Тогда Бодров сказал «ладно» и взял постановщика из Кореи. А через год опять пришел ко мне с тем же вопросом, и я согласился. К тому времени я уже съездил в Америку учиться, много работал с видеоматериалами и был готов».
Позже «Монгола» увидел Питер Уир, австралийский режиссер, снявший «Общество мертвых поэтов» и «Шоу Трумана». На тот момент он снимал свой последний фильм — «Путь домой» с Колином Фарреллом и искал ту самую группу каскадеров из Казахстана. Вышел на них через российских коллег: Москва позвонила Жайдарбеку, и Уир прислал кастинг-директора. Так Nomad Stunts попал в первый, и далеко не последний, голливудский фильм. Потом Уир начал рекомендовать группу коллегам-киношникам, и появились приглашения в другие проекты.
Во всем мире у каскадеров узкая специализация: если человек хорошо дерется, то он не сядет на лошадь, его приглашают только как боевого каскадера. Nomad Stunts пошел по другому пути — после развала Союза работы не было, и команда снималась во многих жанрах, трюки делали самые разные — и с падением, и с горением человека. Потому и зовут их сейчас в Голливуд и Болливуд — с универсальными мастерами работать проще. Хотя по-прежнему основная часть работы — исторические фильмы, где команда работает в качестве конных акробатов.
К каждой лошади, по словам Кунгужинова, нужен свой подход. Это стадные животные, и им нужно доминировать. Если будешь с лошадью сильно строг — она будет злиться, слишком мягок — будет подавлять, властвовать. Нужна золотая середина. Есть животные, которые хотят просто скакать, падать или сбивать кого-то они не будут, но на них можно будет посадить актеров. А есть лошади, рожденные для трюков. Один из таких коней как раз снимался в «Дневном дозоре», в сцене, где всадник пробивает стену в гробницу Тамерлана.
«Бекмамбетов позвонил мне и сказал: «Хочу, чтобы стену лошадь пробивала. Ты же с ними занимался, попробуй что-нибудь придумать». У меня как раз конь один был — Мадрид — своенравный, властный, как человек, всех лошадей наших гонял, лягался. Я когда его купил, три дня рядом сидел, чтобы он ко мне привык и я смог бы его забрать. Злой был конь. И вот когда Тимур позвонил, я почему-то подумал, что Мадрид как раз для такого трюка подойдет. Мы его называли «Бешеный каскадер», он вообще трюки любил, всегда перед выполнением элемента уши прижимал и фыркал, настраивался. Готовились пару недель. Я поставил коробки на уровне колен — он спокойно прошел, ногами раздвинул, получил морковку. Второй раз коробки были по грудь. Потом начали рысью, галопом, а потом ему так понравилось, что мы его даже не прикармливали. Такой гордый был, когда сбивал эти стены. Выводили его — он всегда смотрел, готовы ли коробки».
По Жайдарбеку видно, что работу он свою любит. Хотя и спуску лошадям не дает — обленятся. В Nomad Stunts, по словам руководителя, и лошади, и люди, работают до двенадцати часов в сутки. Европейскую систему работы животных по 5–6 часов Жайдарбек считает глупой.
«Лошади — как люди. Простой человек без подготовки осилит только минимальные нагрузки. Спортсмен сделает в сто раз больше. То же самое с лошадьми. Наши кони работают по полдня месяцами и переносят это спокойно. Они в тонусе, потому что тренируются постоянно. А если заниматься по пять часов в день, лошадь становится изнеженной. Пять часов — даже подросток столько не работает».
Может, поэтому на съемки в странах ближнего зарубежья группа берет своих лошадей. Они не боятся выстрелов, огня, хлопков, бегущих на них людей. Два раза в неделю у группы занятия по акробатике, три раза — по конной акробатике, один раз — тренировка боя.
В последние годы травмоопасность профессии снизилась, потому что режиссеры дают время на подготовку перед камерой.
«Раньше ты мог прийти на площадку, а режиссер тебе говорит: не делай так трюк, делай вот так. Бывало, приезжаешь, тебе дают любую лошадь — и давай, вперед. А лошадь не готова, она боится, лягается, пока падаешь, она дергается и переворачивает тебя… Сейчас у нас есть возможность просчитать все за месяц-два до съемок, протестировать оборудование, подготовить животных. Но сложности обычно бывают не с постановкой трюков, а с умением снимать экшен-сцены. Бывает, ты готовишь сцену, а потом режиссер говорит: нет, этого не надо, давайте проще сделаем, денег нет. Ты думаешь: блин, это же наше кино, давайте сделаем круто! Это ничего не стоит — вызовите еще пять человек, и давайте сделаем вот такой трюк. Но нет».
В Казахстане съемки фильма – в целом непредсказуемый процесс. «Ты готовишь, снимаешь, показываешь, режиссеру все нравится, но в какой-то момент что-то идет не так, — говорит Жайдарбек. — Иногда говорят, мол, давайте все поменяем, и вот этого актера в драке заменим на этого». А актер на замене не готовился к боевой сцене, и процесс стопорится. Хотелось бы, чтобы режиссер не просто хотел снять фильм и сдать его в прокат, а чтобы хотел снять его хорошо».
В этом плане с голливудскими режиссерами проще: там все планируют заранее. Каждое движение, каждый трюк, как и его исполнитель, утверждаются продюсером. Конечно, и там не обходится без пересъемки: Жайдарбек вспоминает, как во время съемок «Неудержимых-2» пришлось снимать всю сцену перестрелки заново.
«Когда мы отсняли все дубли со стрельбой, приехал Сталлоне — за пулеметом был его дублер, — покурил и сказал: «Не, я так не стреляю. Да и вообще, крови мало, давайте переснимем!» И мы еще неделю снимали всю сцену».
Но самое обидное в профессии каскадера — неумение операторов грамотно снять трюк. «Я долго думал, почему мы на тренировках делаем то же самое, что и наши американские коллеги, трюки сложнейшие можем поставить, а все равно — у них все круто выглядит, у нас же на экране этого профессионализма не видно, нет той зрелищности. Оказалось просто: у них хорошее техническое оборудование, и деньги вкладывают в продакшн, в подготовку. По миллиметрам все изучено: как будет падать человек? Как это будет выглядеть? Продумывается каждая деталь. А у нас не умеют снимать экшен. Это логично: если режиссер снимает один фильм в год, где ему набраться опыта? А команды каскадерские в год в восьми-десяти проектах участвуют, в их составе есть специальные экшен-операторы, они могут сами снимать такие сцены».
Я спрашиваю, на какой бы трюк Жайдарбек никогда не согласился бы. Он на секунду задумывается, хотя сразу же обезоруживающе улыбается: «На то мы и каскадеры, чтобы рисковать». Но признается: не хотел бы прыгать с большой высоты в воду. Хотя дело не в предчувствиях того, что что-то может пойти не так — суеверным в этой профессии места нет, скорее трезвый анализ своих возможностей.
А вот страшно каскадерам все же бывает. Обычно когда надо выполнить новый трюк без достаточной отработки на тренировках.
Жайдарбек вспоминает: «На съемках «Кочевника» надо было снять, как лошадь встает на дыбы и падает набок вместе со всадником. Тогда у меня был настоящий мандраж, я не понимал, где должен оказаться, как упасть. Владимир Орлов, американский каскадер и актер, который был в фильме постановщиком трюков, учил: сиди до конца, до тех пор, пока не поймешь, в какую сторону заваливается лошадь, тогда падай в противоположную. А у меня в голове совсем другое: надо «отделиться» от лошади как можно скорее. Лошадь — большое животное, весит полтонны, падает быстро. На то, чтобы понять, в какую сторону она завалится, — всего доли секунды. Конечно, страшно. Но надо пробовать, иначе ничего не поймешь. И тогда все получается».
Казалось бы, зачем рисковать человеческими жизнями на съемках, если можно использовать хромакей и компьютерную графику?
Но хромакей — это не про безопасность, а про предсказуемость: не надо оцеплять все здание для съемки, не нужно получать разрешение от властей, пролетающая птица или самолет не сможет испортить кадр. Жайдарбек уверен, что профессию каскадера не вытеснить новым технологиям: люди пресытились экшеном, нужны новые сложные элементы, и выполнять их должны живые люди, кино без человека невозможно, иначе это уже мультик.
Источник: Esquire